– Я еще только делаю первые шаги, – призналсяюноша, покраснев от смущения. – Мое имя Рембрандт-Гарменц Ван Рин, можетеназывать меня просто Рембрандт… Я, собственно, нигде и ни у кого не учился, уменя нет покровителей и мэтров, есть только страстное желание стать живописцем…

– Ну-ну, не скромничайте, любезный Римкрант! –сказал д’Артаньян. – Видно птицу по полету! Я вон у вас получился, какживой! Подумаешь, нигде не учились… Я тоже нигде не учился, а успел ужепощекотать шпагой полдюжины парижских бретёров и удостоиться аудиенции укороля! Тут не в учебе дело, а в жизненном упорстве! А ну-ка выпьемтебургундского! Клянусь плащом святого Мартина, из вас выйдет настоящийживописец! Эк вы стакан-то лихо осушили! – Убедившись, что шпионажем тут ине пахнет, д’Артаньян стал благодушен, дружелюбен и словоохотлив. –Попомните мои слова: из человека, способного осушить стакан единым махом,выйдет мастер живописи! Уж я-то и в этом знаю толк. Я, понимаете ли, три днямаюсь тут от безделья, и от нечего делать прочитал забытую кем-то книгу прознаменитых живописцев. Черт возьми, они мне понравились! Умели люди радоватьсяжизни во всех ее проявлениях. Мне, правда, не по нутру этот самый да Верцелли,что вместо женщин жил с юношами, за что и получил кличку Содома, но вотТорриджано очень даже нравится – он однажды одним ударом кулака сломал носкакому-то Микелеанжело, а потом на войне захватил знамя и прослыл доблестнымофицером. Ваятель Сильвио тоже был человек своеобразный, он, изволите ливидеть, однажды в целях искусства выкопал покойника, нарисовал его во всехвидах, а потом содрал с него кожу и сшил себе нательную рубашку… Вот этого ярешительно не понимаю. Зато некий Фра Филиппо, лихой, должно быть, малый,похитил монахиню из монастыря, бежал с ней, и они потом даже произвели на светсына. А еще мне нравится такой Триболо – он, пишут, нарисовал с натуры трехповешенных за ногу капитанов, бежавших с солдатским жалованьем. Черт побери,так с ними и надо поступать! Но более всех восхитил меня Бенвенуто Челлини. Вотбыл человек! Средь бела дня прикончил на улице своего врага, пробившись черезцелую ораву его телохранителей, вообще перебил кучу народу, бежал из тюрьмы,совращал дам, подделывал античные фигуры! Когда я про него прочитал, мнестрашно захотелось вызвать его на поединок – пусть он и не дворянин, но с такимсорвиголовой всякому лестно подраться, хоть он и простого звания![33]И, вообразите себе, милейший Ремпрант, я узнаю вдруг, что он уж лет с полсотникак помер! Меня взяла такая тоска и разочарование, я будто осиротел водночасье… Знаете, что? Только не обижайтесь, право… По моему мнению, вам бынужно взять себе имя поблагозвучнее, на манер всех этих итальянцев. Джотто,Леонардо, дель Сарто – так легко запомнить! А если вы и дальше будете зватьсяРимкрант… Рембрандт, то это никак за слух не зацепится. Возьмите да инаименуйтесь… скажем, Рембрачио. Отличие невелико, а запомнить гораздо легче.Сравните сами: где Рембрандт, а где Рембрачио!

– Я об этом подумаю, сударь, – вежливо согласилсясобеседник. – Простите за назойливость, но, быть может, нарисовать с васнастоящий портрет?

– Это как, цветными красками?

– Именно.

– Рисуйте, любезный Ремпрант! – решительновоскликнул д’Артаньян. – С меня еще никогда не рисовали портретов,особенно разноцветными красками. Вот удивятся в Париже!

Чуточку подумав, он решительно распустил завязки кошелька истал выкладывать на стол золотые пистоли. Отсчитав пятьдесят монет, придвинулзазвеневшую кучку к юноше и спросил:

– Этого будет достаточно?

– О да, сударь! – у растроганного юноши даже слезыпоявились на глазах. – Вы – мой первый настоящий заказчик…

– Ну-ну, милейший, к чему эта влага? – сказалпольщенный д’Артаньян с видом умудренного опытом человека. – Рисуйте,рисуйте. Потом пришлете портрет в Париж на улицу Могильщиков, номеродиннадцать.

"Ничего он не пришлет, конечно, – подумалд’Артаньян. – Пропьет со здешними краснощекими девицами. Ну ладно, как бытам ни было, я нашел неплохое применение пистолям принца Конде. Многиевладетельные особы покровительствовали живописцам – короли, римские папы,герцоги. Грех отставать. Деньги все равно дармовые, а юнец, глядишь, не всепропьет, на краски останется. Д’Артаньян, покровитель живописцев, – этозвучит. Это хороший тон. В Париже не грех и ввернуть в обществе, пусть знают,что я не только вино пью, в карты играю и на дуэлях дерусь…"

– Любезный господин Арамис, – вкрадчиво произнескто-то над его плечом. – Не уделите ли мне несколько минут?

"Ага! – вскинулся д’Артаньян, словно пресловутыешилья впились-таки пониже спины. – Явились наконец!"

– Я вас покидаю, любезный Рембрандт, – сказал онсобеседнику. – Пейте себе на здоровье, я за все уплатил… Желаю оседлатьФортуну!

– Спасибо, сударь! Портрет ваш я непременно пришлю…

– Ну как же, как же, я и не сомневаюсь… –благодушно сказал д’Артаньян, помахал ему рукой и отошел вслед за незнакомцем внадвинутой на глаза шляпе.

– Присядем здесь, если не возражаете?

– Не возражаю, – сказал д’Артаньян, ожидая, когдабудут произнесены условные слова.

Однако он их так и не дождался. Незнакомец попросту сдвинулшляпу на затылок – и д’Артаньян присвистнул от удивления.

– Ловко! – сказал он, улыбаясь во весь рот. –Милейший лорд Винтер?

– Тс! Я здесь под чужим именем…

– Понятно, понятно… Как там наш герцог?

– Он в добром здравии, – тихо сказал лордВинтер. – Вот что, Арамис. За вами сейчас придет человек, к которому высюда и прибыли… Я опередил его буквально на четверть часа. У меня к вам будетинтересное и серьезное предложение…

– Слушаю.

– Так уж получилось, что я в курсе всех ваших замыслов.О, не нужно хвататься за шпагу… Я вовсе не намерен вас выдавать. Во-первых,доносить позорно для дворянина, во-вторых, это было бы крайне невыгодно… Я,знаете ли, всей душой желаю успеха и победы вам и вашим друзьям, полногоосуществления ваших замыслов…

– Спасибо на добром слове, – настороженно сказалд’Артаньян. – Но о чем вы, в таком случае, хотите со мной говорить?

Лорд Винтер перегнулся к нему через стол, понизил голос дошепота:

– Арамис, я просто-напросто хотел попросить вас внестив ваши планы некоторые изменения, довольно-таки пустяковые…

– А именно?

– Я же говорил, что знаю практически все, – сказалВинтер с загадочной улыбкой. – Я вовсе не собираюсь вас просить внестикакие-то изменения в судьбу некоего недалекого рогоносца по имени Луи… Но чтокасается других…